|
Людям плохо знакомым с Калмыкией, наша степь с первого взгляда
представляется широкой и ровной как стол. На самом деле, в
любом районе однообразного на первый взгляд ландшафта всегда
можно найти какое-то отличие, какую-то особую примету. В нашей
степи всегда встречаются хамуры, такыры, урочища, солончаки,
балки… Многие из них, особенно если там есть вода (для степняка
вещь необходимая) - это какая-то метка, след в нашей истории.
За каким-то незаметным бугром или ямой может стоять весёлая
история или горькая драма.
Этот рассказ - о трёх урочищах, что раскинулись на берегах
Волги от Красного Яра (что возле нынешней границы между Саратовской
и Волгоградской областями) до Чёрного. Эти три места нельзя
назвать святыми или памятными местами для каждого калмыка,
наподобие Богдо-уул или обелиска у Кегульты. Нет! Это безмолвные
свидетели трагедии, стоившей нашему народу немалых тягот и
лишений. Три фрагмента из истории междоусобицы 1724-1741 гг.,
в которой наши предки кровью и слезами оплачивали и оплакивали
амбиции и прихоти своих феодалов.
фрагмент второй
Урочище Сасыколь: ошибки мудрого
Ямана
Велик и славен хан Церен-Дондок! Что? Чем прославился? Какие
битвы выиграл? Все проиграл. Бывали времена, когда враги захватывали
почти всё его имущество, кибитки и подданных. Только русскими
штыками и палашами, да материнской юбкой держалась власть
его. Чем величествен был хан Церен-Дондук? Может, был он мудрым
правителем? Увеличился ли при нём калмыцкий народ или просторы
кочевий? Нет! Разбогатели ли при нем его подданные? Нет! Принес
ли он покой своему народу? Нет! Ничем не славен и не величественен
хан Церен-Дондук.
Наверное, об этом думал мудрый зайсанг в ту осеннюю ночь,
когда принимал решение о своем предательстве. Яман, несмотря
на то, что не был потомком Хо-Орлюка, обладал немалым влиянием
в среде калмыцких феодалов. Он был первым зайсангом Аюки,
руководил зарго, фактически являлся главой Эркетеневского
(одного из ханских) улуса; историки называли Ямана главой
калмыцкого правительства. Он вел активную внешнеполитическую
деятельность: был знаком с Далай-ламой и джунгарскими ханами,
дружил с кубанским султаном и крымским ханом, постоянно консультировался
с влиятельными русскими чиновниками. Его отцом был легендарный
полководец Мазан-Батыр, исходивший за 22 года с боями пол-Украины
от Чигирина до Азова. Сам Яман тоже обладал немалым боевым
опытом. В Персидском походе вместе с Олдоксоном он играл роль
"дядек" при молодых принцах Дондук-Омбо и Бату,
сменивших непокорного Дасанга на посту командующего ударной
армии. Сын Мазан-Батыра недаром считался мудрым человеком,
но от ошибок не застрахован никто. Ошибки бывают разные: малые
и большие, но бывают и такие, от которых зависят судьбы народов.
Пока был жив Аюка, Яман находился в его тени, был простым
исполнителем ханской воли. Но когда великий хан умер, зайсанг
Эркетеневского улуса стал своеобразным "серым кардиналом".
Первую крупную ошибку он совершил при выборе преемника Аюки.
Понятно, что кандидатуры жестких и самовластных владельцев,
вроде Дондук-Омбо, не устраивали амбициозных вассалов. Яман
сделал ставку на молодого и слабовольного Церен-Дондука. Уговаривая
Волынского поддержать кандидатуру шестого сына Аюки, он даже
гарантировал губернатору, что будет удерживать будущего хана
от антироссийских влияний, на которые была горазда его мать-джунгарка.
Правда, эту ошибку сын Мазан-Батыра совершил не один. Его
поддерживала целая группа влиятельных тайшей и зайсангов во
главе с Шакур-ламой. Даже многие простолюдины мечтали жить
при тихом хане, без войн и междоусобиц и в душе не поддерживали
своих феодалов, стремящихся к власти.
Однако возвышение Церен-Дондука, не имеющего сильной армии,
да еще в звании не хана, а наместника, только усугубило ситуацию.
Отвергнутые претенденты сразу стали его врагами, и подчинить
их своей власти он никак не мог. В возникшей суматохе 15 тысяч
кибиток ногайцев, кочевавших вместе с калмыками, бежали на
Кубань, а дербеты Лабан-Дондука - на Дон. Если вспомнить,
что Дорджи Назаров, контролирующий 6 тысяч (по другим данным
8 тысяч) кибиток, отказался присягать новому наместнику, то
можно представить себе положение Церен-Дондука.
Время шло. Оказалось, что наместник больше слушает мать
и ламу, нежели какого-то зайсанга. В результате интриг Яман
отходит от союза с Дармабалой и Шакур-ламой и разочаровывается
в своем выборе. Тем временем, царское правительство, стремясь
укрепить авторитет Церен-Дондука, утвердило его ханом, чем
спровоцировало новый взрыв негодования у властолюбивых феодалов.
Нойоны из уже разгромленной группировки Дасанга во главе с
князем Тайшиным, крещенным самим Петром I, сговорились с Дондук-Омбо
и перешли под его подчинение. Собрав под свои знамена 10 тысяч
сабель, пасмурным осенним утром 1731 г. мятежники устремились
на ханские улусы, кочевавшие к востоку от Царицына. Вот здесь
и выяснилось, что эркетеневские сабли намного ценнее ламиных
шабинеров. Церен-Дондук воззвал к сыновьям Мазан-Батыра о
помощи.
Яман долго колебался. С одной стороны, было ясно, что молодой
хан-алкоголик не может принести большой пользы своему народу.
С другой стороны, поддержать умного, но буйного Дондук-Омбо?
Да этот бунтовщик так и норовит увести свой народ куда-нибудь
на чужбину. Мудрый зайсанг отлично знал, что мятежный тайша
поддерживает тайные связи с Кабардой и кубанским султаном,
что среди его нойонов еще сохранились иллюзии о возвращении
в Джунгарию. Конечно, никто не безгрешен. Ведь когда-то эркетени
во главе с его сыном Балганом выручили "бешеного султана"
Бахты-Гирея из кавказских теснин, куда его загнали крымские
татары по велению Стамбула. Но теперь ситуация иная.
У Ямана были и другие варианты. Он мог примкнуть к Дондук-Даши
(старшему сыну Чакдорчжаба и его второй жены Габили), который
занимал нейтральную позицию; мог уйти в низовья Волги, где
хитрый Дорджи Назаров явно копил силы для захвата власти;
мог присоединиться к дербетам Лабан-Дондука, кочевавшим под
прикрытием донских казаков. Но мудрый сын Мазан-Батыра совершил
вторую судьбоносную ошибку. Формально он согласился поддержать
хана Церен-Дондука, но вместо мобилизации всех сил, что могло
удвоить ханскую армию, Яман прислал только отряд своего старшего
сына Балгана, который в стычках с мятежниками явно уклонялся
от боя. 9 ноября 1731 г. в урочище Сасыколь калмыцкие феодалы
сошлись в смертельной схватке.
Ханская армия была в 3 раза слабее отрядов Дондук-Омбо,
но история кочевых войн знала много побед и с более крупным
дисбалансом. Вспомните Тэмучжина, который, начиная поход с
берегов Халхин-Гола с 2600 воинами, за три года создал великую
империю со 105-тысячной армией; вспомните Тамерлана... Впрочем,
Церен-Дондук, конечно же, не тянет на Чингиз-хана или Тамерлана,
но дерзким часто везет. Младший брат хана Галдан-Данжин смело
ринулся на тайшей из группировки Дасанга. Опешивший Тайшин
дрогнул, но цохуры, ведомые неукротимым Бокшургой (братом
Дондук-Омбо), мощным ударом сокрушили отряды Церен-Дондука.
Вдобавок к этому, ряд "аюкиных" зайсангов во главе
с Балганом, уклоняясь от боя с мятежниками, внесли изрядную
сумятицу в ряды ханских войск. Нетрудно представить себе чувства
Церен-Дондука к потомкам Мазан-Батыра, тем более, что Балган
после боя вовсе отказался выполнять его приказы.
Ханской семейке пришлось спасаться бегством, бросая все:
подданных, скот, имущество. Сыновья Аюки вместе с царственной
матерью Дармабалой превратились в неимущих бедняков, улус
Шакур-ламы захватил Дорджи Назаров. Теперь пришла очередь
держать ответ сыновьям Мазан-Батыра. У Ямана было несколько
вариантов для дальнейших действий. Он мог присоединиться к
Дондук-Омбо, наверняка бы принявшего его, мог уйти к Дорджи
Назарову или попросить заступничества у Дондук-Даши, который
с разгромом хана сразу занял пророссийскую позицию. Но мудрый
зайсанг совершил самую крупную ошибку в своей жизни. Послушав
совета своего старшего сына Балгана, он обратился в Царицын
с просьбой о крещении всех эркетеневских зайсангов. Царское
правительство, стремясь усилить свое влияние среди калмыков,
постоянно пыталось перевести их в православие. Доселе попытки
крещения были единичными, даже Петр Тайшин, изменив своей
вере, не заставлял подданных переходить в православие. Предложение
Ямана о христианизации феодальной верхушки целого улуса для
русских властей было очень заманчивым.
Но уж слишком подозрительным был этот Яман. Ему припомнили
всё. Как он тайно "сношался" с татарскими и ногайскими
мурзами и султанами. Как в Персидском походе загодя предупреждал
эндерийцев о нападениях русско-калмыцких войск. Как эркетени
во главе с Балганом выручили Бахты-Гирея, "бешеного султана",
предлагавшего создать на Кавказе кочевое государство, независимое
от Петербурга, Стамбула и Бахчисарая. Как тот же Балган предал
хана у урочища Сасыколь. Однажды утром 14 эркетеневских зайсангов,
в том числе трое сыновей Мазан-Батыра, были посажены под арест,
а их улус передан хану. Жизнь под стражей не для вольного
степняка. Многие не прожили и года, в т.ч. и Яман. Горькая
ирония судьбы: Балган, подведший "под монастырь"
отца, братьев и других родственников, действительно крестился,
а нойоны, пролившие на Сасыколи кровь сотен калмыков, уже
пять лет спустя были осыпаны щедрыми дарами от царского правительства.
Рубрику ведет
Уташ Очиров
|
